Правда и мифы о десанте Ольшанского (Видео)

Более 30 лет назад в распоряжении Николаевского клуба аквалангистов «САДКО» оказались письма Василия Дитяткина — однополчанина Константина Ольшанского, командира героического десанта, сыгравшего значительную роль в освобождении Николаева от немецко-фашистких войск.

Вопреки официальной истории десанта Ольшанского, утверждавшей, что в десанте принимали участие 68 десантников, Дитяткин сообщал, что на самом деле в десанте было только 55 моряков-десантников.

Никаких 12 армейских саперов, чьи имена остались неизвестны, и местного проводника Андреева в десанте, по утверждению Дитяткина, НЕ БЫЛО!

Журналисты Korabelov.info нашли эти письма Дитяткина (в них также описывается хронология боев за нынешний Корабельный район) на форуме «Скамейка«. Приводим (частично) текст одного из писем:

«9 февраля 1976 г. г. Харьков

Уважаемые товарищи из редакции газеты «Красная звезда»!

…Больше года тому назад, я написал нашему бывшему командиру 384 отдельного батальона морской пехоты, полковнику в отставке Федору Евгеньевичу Котанову, письмо. В нем я изложил все что знал и видел своими глазами и фактически просил его начать говорить о десанте правду. На свое письмо я ответа не получил, что еще больше убедило меня в моей правоте и тогда я послал копию письма в город Николаев, в музей Ольшанского.

Для того, что бы было понятно о чем я хочу рассказать, я должен вкратце сообщить вам кто я такой и постараться для ясности передать с хронологической точностью хотя бы коротко события тех далеких дней марта 1944 г.

Я участник боев за Николаев в 1941 г., участник Григорьевского десанта под Одессой, был в обороне Севастополя до последних дней, после апрельских боев на «малой земле» был направлен в конце мая 1943 г. для дальнейшего прохождения службы в 384-ый отдельный батальон морской пехоты, который после формирования в Поти, был переброшен в состав Азовской флотилии в город Ейск, куда я и прибыл в конце мая указанного года. Фактически служил в батальоне с начала формирования и до конца военных действий.

По некоторым причинам меня в батальоне знали почти все, кто прослужил в нем хоть один месяц. Участник всех десантных операций батальона, за исключением десанта в Николаев, в котором помешал мне участвовать нелепый случай, о котором я расскажу ниже.

Не буду вдаваться в критику статьи, а также комментировать ее, ибо действительность была намного проще. Да пусть простят меня авторы все их длинные и неубедительные доказательства разрушит двумя словами любой боец, служивший в десантных частях морской пехоты и знающий законы и суровые порядки десантника.

И так по порядку. Противник под натиском войск 3-го Украинского фронта, оказывая упорное сопротивление с боями отходил по берегу Днепро-Бугского лимана и левому берегу реки Южный Буг, через Снигиревку на Николаев. 384-ый отдельный батальон МП получил задачу – во взаимодействии с 1-ым Гвардейским Сталинградским УР-ом, форсировать Днепровский лиман, ширина которого достигала 18 км и нанести противнику удар с тыла, действуя на левом фланге 295 стрелковой дивизии 28 армии. Первым форсировал лиман взвод автоматчиков батальона под командованием мл. лейтенанта Николая Пачинина, который переправился и захватил плацдарм на правом берегу Днепра, 13 марта.

Ускоренным маршем 16 марта 1944 года батальон в полном составе перебазировался из села Черниговка в село Рыбачье. В ночь с 17-го на 18-е марта на подручных средствах форсировал днепровский лиман и высадился в местечке Станислав. 18 марта подразделения батальона за исключением батареи 76-мм пушек, после полудня начали движение по маршруту — Станислав-Александровка-Балабановка.

Чтобы ускорить движение, батальон совершал марш не по дорогам, а напрямую по азимуту и к вечеру этого же дня занял исходные позиции в селе Балабановка. В течении 19 и 20 марта производилось изучение обороны противника, уточнялась система его огня и его силы.

21 марта в 24.00 роты батальона начали наступление на село Богоявленск (ныне Октябрьское) сломив упорное сопротивление немцев, подразделения батальона к 7-ми часам утра 22 марта выбили части вновь сформированной гитлеровцами 6-ой немецкой армии из села.

Преследуя отступающего противника, нам удалось ворваться на его плечах в село Широкая Балка, и в этот же день в 15 ч. 45 мин. три стрелковые роты батальона усиленные пулеметными отделениями и ружьями ПТР, начали наступление на село.

Вместе с наступающим батальоном должен был подняться правый сосед, так как под давлением наших частей атакующих со стороны станции Водопой, противник на левом фланге своей обороны начал отход. Части армии, которые должны были на правом фланге наступающего батальона поддержать моряков, в атаку не поднялись. Несмотря на явное удаление боя в сторону Широкой Балки, соседи справа наступление рот батальона не поддержал.

С целью не допустить окружения вырвавшихся и вклинившихся в оборону противника подразделений батальона Котанов вынужден был ввести в бой резерв: усиленную роту автоматчиков и взвод разведки под общим командованием ст. лейтенанта К. Ф. Ольшанского.

Для сопровождения резерва, который должен был преодолеть минное поле, начальник штаба капитан Самарин прислал в роту жителя села Богоявленск, который утверждал, что видел и запомнил место, где немцы произвели постановку мин и приблизительно знает проход через минное поле. Проводник выглядел не старше 25 лет, среднего роста, худощавый. Одет был в темные брюки, заправленные в сапоги и в фуфайку армейского образца.

Вместе с нами в бой шли два словака, которые до этого перешли на нашу сторону и не захотели уйти в тыл. Естественно, что фамилии проводника тогда никто не знал, как не узнали до сегодняшнего дня имена словацких солдат. В этом бою, который в заключительной стадии перешел в рукопашную схватку, получил пулевое ранение Ольшанский. После того, как я с Владимиром Очаленко сделали ему перевязку, он просил нас никому не говорить о том, что он ранен.

В этом бою парторг роты Буторин закрыл своим телом от автоматной очереди Ольшанского, а старшина Сученко фактически повторил подвиг Матросова, бросившись уже раненным на вражеский пулемет, сохранив жизнь многим своим боевым друзьям. Здесь же и погиб проводник, который подорвался на мине. После боя говорили, что он был рыбак из Богоявленска.

23 марта батальон был снят с передовой и отведен в ближний тыл для подготовки десанта в Николаев.

24 марта, в 21.00 отряд моряков около 170 человек под командованием К.Ф. Ольшанского подошел к причалу села Богоявленск для посадки на десантные плавсредства. Которые подогнали к пристани армейцы. Посуда, предоставленная армией для десантников оказалась мостовыми понтонами, несмотря на то, что плавсредства были не пригодны для транспортировки десанта, они плохо управлялись, не обладали остойчивостью, отряд начал посадку.

Моя штурмовая группа погрузилась на второй понтон, по мере полной погрузки мы поочередно отходили от причала. Первый понтон, отойдя метров 10 от пристани перевернулся. Т.к. мы находились ближе всех к нему, поспешили на помощь бойцам, оказавшимся в воде. При попытке втащить на борт на нашу посудину ребят наш понтон также перевернулся.

Моя левая нога оказалась зажата между металлическими бортами понтонов. Я не помню кто мне помог освободиться от этого плавающего капкана, а так как мой рост позволял отталкиваться от дна, и с полной выкладкой держаться на воде, я в горячке не чувствуя боли, обжигаясь в холодной купели Буга передавал с рук на руки низкорослых ребят.

Третий понтон перевернулся у причала. И тогда была команда: «Посадку отставить!» Утром 25 марта нога моя распухла настолько, что ни сапог, ни ботинок я одеть на нее не мог и Ольшанский приказал мне передать группу Кириллу Бочковичу.

25 марта понтонеры армии подогнали к Богоявленску 7 рыбацких лодок, а вернее это были – байды, на которых рыбачат в низовьях Днепра. Из семи лодок только две выглядели более или менее приличными. Пять лодок пришлось на скорую руку конопатить, затащив их в полуразрушенный сарай у пристани. Кстати, ни одного рыбака из Богоявленска даже близко не подпускали к причалу, а не только к лодкам. Готовили их наши ребята, помогали 14 человек армейцев во главе с сержантом.

25 марта, вечером я находился на пристани и видел погрузку и отход десанта своими глазами. Я действительно видел 13 солдат и одного сержанта, которые первыми сели на байды, как гребцы, чтобы доставить десант к месту высадки и вернуть посуду для второго эшелона.

При загрузке лодок когда Ольшанскому доложили, что личный состав отряда размещен в количестве 53-х бойцов десанта и 14-ти гребцов и больше нет возможности втиснуть хотя бы одного человека, он молча обошел стоящих возле причала 7 моряков, которым не хватило места на лодках, как будто что-то взвешивая, а потом тихо спросил: «Еще двое, кто пойдет? Но с условием – на веслах». Все семь сделали шаг к Ольшанскому. И тогда он выбрал сам, Жору Дермановского и Мишу Коновалова. Сняв на одной байде армейских гребцов, он приказал Дермановскому и Коновалову занять их места.

Я прекрасно помню и несу полную ответственность за каждое здесь написанное слово, что кроме ниже перечисленных офицеров на причале и в шлюпках больше никого не было!

На причале во время отплытия находились:

1. Начальник штаба батальона – капитан Самарин
2. Зам. Командира по политчасти – майор Оряшев
3. Командир 1-ой стрелковой роты, он же командир второго эшелона — лейтенант Михайловский
4. Парторг батальона, фамилию запамятовал

В шлюпках находились:

1. Ст. лейтенант Ольшанский
2. Капитан Головлев
3. Лейтенант Григорий Волошко
4. Мл. лейтенант Василий Корда
5. Мл. лейтенант Владимир Чумаченко

Радистами отряда шли в десант: Григорий Ковтун и Александр Лютый. В отряде было пять саперов-ювелиров: Тищенко, Недогибченко, Осипов, пятого фамилию не помню. Если говорить о радистах, то Лютый был корабельным радистом. Он играясь передавал 120 знаков в минуту, с отличным почерком. Не уступал ему в работе и Гриша Ковтун…

Любой десант это не игрушка. Это действие в тылу противника, где возможны любые неожиданности. Проводник, извините меня за грубость, прилеплен, как горбатый к стене. Я с полной ответственностью заявлял и заявляю – его в десанте не было. Кто рискнет взять в десант человека случайного, призывного возраста, отсидевшегося на оккупированной территории, не проверенного боем. Это один довод. Второй. Если внимательно читать Вашу статью, то создается впечатление, что округа села Богоявленска знала и помогала готовить десант. Нет, такого не бывало. Десанты готовились в глубокой тайне, скрытно не только от посторонних глаз и ушей, но зачастую и от бойцов части. А брать проводника, не зная кто он такой, это на военном языке называется разглашением воинской тайны.

И последнее: проводник в Николаев десанту и не нужен был. Валентин Ходарев на заводе им. 61 коммунара строил, а потом и служил на эсминце «Сообразительный» проводил заводские испытания корабля, а все это происходило вокруг Николаева по фарватеру Буга. Он знал город не хуже любого городского жителя, а таких в отряде было где-то около десяти человек. Андрей Гребенюк уроженец Николаева. Так спрашивается – зачем нужен был посторонний проводник? По всей видимости тот парень, который взялся тогда провести нас по минному полю у Широкой Балки, и погибший сам на мине и есть проводник Андреев.

Но как говорят дело сделано, благодаря репортеру, пустившему в печать непроверенны материал, нашли местного героя, и попробуйте теперь все это развенчать? Поэтому, чтоб не произошло повторной ошибки, если это так можно мягко выразиться, как говорят в Одессе, я и пишу это письмо.

Я прервал свой рассказ, когда байды были с большим перегрузом заполнены десантниками и в 21 час с минутами отчалили от Богоявленского причала и взяли курс на Николаев…

…В журнале боевых действий было записано, а потом с точностью до запятой переписано в историю батальона следующее: (стр.51) « В 2-х километрах от Богоявленска (в районе Сиверсова маяка — ред.) одна из лодок разломилась, личный состав спасся, а две стали быстро наполнятся водой. Отряд подошел к берегу, переформировался, снял армейскую прислугу с лодок и вновь взял курс на Николаев.»

В действительности так и было, в одной из лодок проломилось от перегруза днище. Ольшанский вынужден был повернуть к берегу, провести перегруппировку, снять армейских гребцов с лодок, чтобы разместить 55 десантников на шести байдах.

В журнале боевых действий батальона была лаконичная запись первой радиограммы от десанта «Высадился в 00 час. 00 мин. Приступаю к выполнению задания». Из журнала боевых действий запись была перенесена в историю батальона, где записано так: « В трудных условиях водная преграда была преодолена. Отряд в 00 час. 00 мин. 26 марта высадился на берег не обнаружив себя.»

Но как это могло случиться, что цифра 67, а не 55 живет до сегодняшнего дня?

Все объясняется просто… Кто-то не предавая серьезного значения и не думая о последствиях назвал цифру вышедших из Богоявленска 67 человек. Эта цифра фигурировала при работе государственной комиссии, дошла до Сталина, а когда разобрались было поздно. А потом не хватило мужества сказать правду.

В дополнение хочу поделиться еще некоторыми наблюдениями, которые очень хорошо помню. Я с группой разведчиков и оставшимися тогда на причале бойцами роты автоматчиков, один из первых был на месте боя (после его окончания — ред.). Мы до вечера отыскивали и распозновали наших боевых друзей. Моего сгоревшего друга, малоземельца Владимира Очаленко я опознал по эсесовскому обгоревшему «мессеру», который я ему подарил после мариупольской операции. По фонарям, по портсигарам, по матросским поясным бляхам, по оружию мы определяли по оружию мы определяли погибших, если невозможно было узнать кого в лицо.

Ордена и медали там искать было бесполезно. И тот кто там нашел хотя бы осколок медали, тот извините меня, врет. Не зная нерушимого закона любого тактического десанта и десантника. Все документы, награды (ордена и медали), письма, погоны сдаются перед выходом в десант. И это положение было строго обязательным для любого, идущего в тыл противника.

Я до сегодняшнего дня могу рассказать, где находилось большинство погибших. И поверьте мне среди убитых мы не встречали солдат или неопознанных офицеров. И что в тот день было для нас странным, что никто из представителей армии на место боя не искал своих погибших. Не было представителей армии и на похоронах.

Если бы в десанте погибли солдаты армии, то я уверен, что их искали бы на месте боя обязательно присутствовали на похоронах представители армейской части.

Значит 12 человек армейцев, снятых с лодок, в 2-х километрах от Богоявленска, благополучно возвратились в свою часть и о них никто не проявлял беспокойства.

И еще одно короткое замечание. Пусть самый и опытнейший сапер отработает на веслах хотя бы километров шесть потом без отдыха допустите его к разрядке мин. Он подорвется на первых минах.

Николаевский десант проходил в 1944 г. когда наше армия ломая упорное сопротивление противника шла вперед. Это был не 1941 год, когда многие подвиги солдат и офицеров могли остаться безымянными.

Во время нашего наступления, в истории Великой Отечественной войны вы не найдете фронтовых, неразгаданных тайн. Значит что-то было не так в Николаевском десанте, где-то допущена ошибка, которую по каким-то причинам скрывают те, кто должен первым о ней заговорить. И поверьте мне даже как-то неудобно, что этот вопрос первым поднял я. Правда, ныне с покойным Героем Советского Союза Андреем Стрюковым мы хотели организовать встречу ветеранов батальона, хотя бы тех, кто остался жив от первого формирования, и на этой встрече поговорить начистоту и по душам о той путанице, которую кто-то и когда-то допустил, но увы встреча не состоялась. В Николаеве собрались только оставшиеся в живых десантники и Котанов.

А в настоящее время нет уже с нами Струкова, нет Семистрока, который будучи старшим патруля в Богоявленске в ночь с 25 на 26 марта 1944 г. видел солдат снятых Ольшанским с лодок и устроил их в одной из хат села, чтоб они просушились.

Вот почему я писал Котанову, а копию послал в николаевский музей, где напомнил ему, что нам никогда не простят, если мы не расскажем правду о десанте. Но он отмалчивается, а с ним молчат и оставшиеся в живых и не только молчат, но своими выступлениями и периодическими статьями в печать еще больше запутывают этот вопрос.

Есть несколько вариантов проверить достоверность написанного:

а) найти журнал боевых действий батальона;
б) искать солдат, снятых Ольшанским с лодок;
в) ознакомиться с историей батальона, которая находится в Ленинграде, в Военно-морском музее;
г) заставить говорить правду оставшихся в живых;
д) в крайнем случае вскрыть могилу десантников и там вы найдете останки погибших и специалисты определят, что там покоится что-то около сорока человек. Точно я сейчас не помню

П.С. Монастырских в десанте не было, писарь не ошибся. 24 и 25 марта погибли два корректировочных поста проникшие на окраины Николаева, после освобождения города армейцы их искали. По всей видимости в одном из них был капитан Монастырских.
Заранее прошу прощения, если что не так написал.

С уважением Василий Ильич Дитяткин»

Отметим, что В. А. Касяновский, немало лет исследовавший десант Ольшанского (в том числе и «по горячим следам»), провел кропотливую работу по сбору и исследованию материалов, связанных с десантом, и знал о нем если не всё, то больше, чем кто-либо.

Валентин Александрович пришел к аналогичному выводу касательно числа десантников — их было пятьдесят пять. 

Однако насчет Андреева здесь другое мнение. Именно благодаря настойчивости Касьяновского в 1965 году звание Героя Советского Союза было присвоено еще одному участнику десанта — Андрею Ивановичу Андрееву. Потребовались многочисленные свидетельства очевидцев, в том числе и оставшихся в живых десантников, чтобы доказать участие Андреева. До этого партийные и военные чиновники и слышать не хотели о присвоении столь высокого звания никому не известному рыбаку.

Много вопросов вызывает и сам Указ, подписанный через год, в апреле 1945 года, — пишет Николай ПОНОМАРЕНКО, Новости-Н .

«Утверждали, что И. В. Сталин, узнав о подвиге десантников, тут же приказал присвоить всем звание Героя Советского Союза. Сталин не обладал такими полномочиями, он мог распорядиться подготовить представление на присвоение звания для рассмотрения его Президиумом Верховного Совета.

Да, сообщить о шестидесяти семи десантниках ему могли через год, но это маловероятно, информация о таких событиях докладывалась по оперативной линии без задержек.

Следующее несоответствие Указа: в нем не указано, что звания присваиваются за участие в десанте, не упоминается и Николаев: «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство».

В Указе шестьдесят семь фамилий, в том числе и Ф. Е. Котанова, который непосредственного участия в самом десанте не принимал, а только готовил его, также фамилии других людей, далеких от событий марта 1944 года. Так, например, в качестве кого мог участвовать в десанте гвардии капитан третьего ранга Иван Васильевич Травкин? Или подполковник Филипп Александрович Усачев, также фигурирующий в Указе?

О чем это говорит? Скорее всего, о том, что в представлении для присвоения звания Герой Советского Союза были фамилии только пятидесяти пяти человек, остальные двенадцать «добирали» уже в Москве по мере поступления представлений.

Несколько иная картина вырисовывается из донесения Сталину адмирала флота Н. Г. Кузнецова, бывшего в то время наркомом Военно-Морского Флота СССР:

«55 человек моряков — черноморцев геройски погибли на боевом посту. Из числа 67 десантников 12 человек представлены к званию Героя Советского Союза командованием Красной Армии».

Если это так, то почему ни один из этих двенадцати Героев Советского Союза ни разу за все послевоенные годы не дал о себе знать, не приехал на места сражений, как это принято? Может быть, они не дожили до конца войны, или не знали конкретно, за что они удостоены столь высокого звания? Ведь в Указе не упоминается город Николаев.

И вообще странно, что представление на присвоение звания Герой Советского Союза ждало своей очереди целый год. Что пытались выяснить или скрыть за это время? Уж не тайну ли саперов и связистов, высаженных на берег у Сиверсова маяка?

Магическое число двенадцать не хочет раскрывать свою тайну, которой, скорее всего, и нет. Во время войны, да и после нее часто создавались мифы о подвигах с целью поднятия боевого духа советских солдат и усиления ненависти к врагу. Так появились мифы о Зое Космодемьянской, Александре Матросове. О Николае Гастелло, будто в одиночку направившем свой подбитый самолет на колонну вражеской техники, и многие другие. Уже после войны Александр Фадеев «подправил» историю «Молодой гвардии». Список можно продолжить», — размышляет Пономаренко.

По большому счету, не так уж важно, сколько десантников было на самом деле — шестьдесят семь или пятьдесят пять. Их подвиг — не миф. И Вечный огонь на могилах погибших воинов — гораздо больше, чем дань уважения. Это — наша вечная память и благодарность.

Кинохроника тех лет:

https://www.youtube.com/watch?v=sEtMpXB219g