«Воняете смертью, как и весь этот завод!» Горожане Красноярска выступили против «Русала»

— Я не вижу здесь людей возраста моего отца. Я не вижу здесь даже своих сверстников. Мне 44. Вы уже сейчас на покойников похожи, а в 65 вы все до одного будете жмуриками, вас всех загоняют в гроб. И вы это знаете. А я не хочу этого. Вы уже пахнете мертвечиной, вы не понимаете: вы реально воняете на весь город, и КрАЗ воняет, и вы воняете! Вы начали умирать, как только туда устроились. У вас у каждого второго больные жены, больные раком, кто живет в Роще (Зеленая Роща — район металлургов. — А. Т.), и не говорите, что это не так. Вы понимаете, что вы покойники? Поэтому уходите добровольно!

Дорофеев и с ним примерно треть зала хотят, чтобы две его трети — кразовцы — покинули общественные слушания, посвященные воздействию на город их предприятия, крупнейшего в мире, плавящего ежегодно миллион тонн алюминия. Кразовцы не уходят, и противостояние набирает градус.

Кразовцы организованно приезжают в райадминистрацию первыми, за полтора часа. Курят, заходят и занимают почти все сидячие места. Прибывающие горожане располагаются вдоль стен, на подоконниках, на занесенных в зал скамьях.

Губернатора Александра Усса на слушаниях нет. Он в это самое время отвечает на вопросы премьера, проводящего заседание президиума Совета при президенте по стратегическому развитию и нацпроектам. Говорят о манипуляциях, касающихся причин смертности. Оцененное Уссом как «сбой в ведомственной статистике», Дмитрий Медведев оценивает иначе: «Показатели в этом случае менялись только потому, что другие причины смертности указывали. Это вранье было в прямом смысле слова. Подгоняли под нормативные акты, которые действовали, чтобы не прилетело по голове. Это касается, кстати, не только сердечно-сосудистой патологии, это касается и онкологии тоже».

Главный онколог края на слушаниях сидит в первом ряду, но выступать отказывается, сославшись на настрой горожан и безобразную организацию всего происходящего.

Темнеет, и в окна видно, как вороны летят с пригородных свалок на ночлег в центр города. Знаю, что один серьезный мальчик сейчас их считает. Летит ли сорок птиц без одной, ему мимолетного взгляда хватает подсчитать их в точности. В Красноярске рождается много странных детей. И сюда, на слушания, некоторые пришли с детьми. И один, прикрываясь маленькой девочкой, взятой на руки, выйдет на сцену и четко скажет главе района: вы тут отстаиваете регламент, а мы — право на жизнь, так что вам лучше заткнуться и послушать народ. Его не поймут… чего действительно ребенка-то вмешивать.

Началось с того, что первого же оратора перебили и потребовали, чтобы молодые кразовцы уступили места старикам. Организованные металлурги не пошевелились. «Так и будем из себя баранов строить?» — спросила одна из общественниц, когда оратор от КрАЗа попробовал возобновить свой никому не нужный бубнеж. И понеслось: горожане — те, что на заводе не работают, — требуют удалить заводчан как «заинтересованных», голосуют за это. Запланированное «Русалом» действо идет прахом, начинается живое общение и обсуждение главной проблемы города — той, из-за которой он все больше напоминает зал прощаний.

Я сидел с кразовцами в одном зале десятки раз — наблюдал эту особую социальную группу еще в 90-х, когда они были акционерами своего завода. То были, конечно, другие люди. Эти — молчат, огрызаются, каменеют. Не участвуйте в подлости, их просят, тоже этим же дышите и ваши дети этим дышат, и раз не уходите, так хоть не голосуйте. Сначала друг друга обзывают подставными и провокаторами. «Суки» и «собаки бешеные» — так это звучало накануне в соцсетях (артподготовка), теперь и наяву, и это наиболее мягкие выражения. «Тебя в карты проиграли, такое впечатление», «Ты уже на покойника похож, помолчи». Потом уже и по фене, и с угрозами общественницам. Те идут на штурм трибун, похищают доклады у докладчиков. Как водится, сначала — бабий бунт, потом подключаются и мужики. Вызывают жандармов, подъезжает и несколько машин с чоповцами «Тамерлан».

Но власть (и глава района, и полиция) в растерянности. И молча, в стороне, лишь присутствует.

Противостояние разрастается.

Никто никого не слышит. Но долго орать утомительно, слюна иссякает. Нужна передышка, чтобы ее накопить. И пока идет сбор сил, слышно, как кто-то из горожан требует от КрАЗа постоянный, круглосуточный онлайн-доступ к датчикам выбросов. Заводчане даже не сразу понимают, о чем речь: о необходимости прозрачности и открытости спора нет, но про какие датчики непрерывных замеров речь? Их сначала на трубах надо установить. Что в принципе возможно, и это даже обещают, как только появится соответствующая правовая база.

Но какой вообще толк от этих цифр, от обещанных 5 или 20% снижения выбросов, непонятно. Все эти цифры искажают реальность до неузнаваемости. Ведь город дышит не столько высотными, факельными выбросами (через дымовые трубы), сколько низковысотными — фонарными. Факельные — как-то очищаются. Выбросы через крыши (фонари) производственных корпусов — нет, газы скапливаются в рабочих корпусах и выходят из них без очистки. С определенной периодичностью.

Из письма писателя Виктора Астафьева председателю крайисполкома Виктору Плисову, 1987 год: «В Красноярске творится преступление, ставшее для всех привычным, — это когда на рассвете, часов в пять, химические и прочие предприятия, содержащие вредные газы и примеси, «незаметно» выпускают их наружу. Не знаю, как в крайисполкоме и окрестностях, но в Академгородке, когда дует «низовка» (северный ветер с низовьев Енисея. — А. Т.), газы эти и запах смесей химического свойства ощутимо слышны. Что же делается в тех домах и районах, которые расположены возле этих предприятий?!»

Прошло 32 года. И это — письмо сегодняшнему председателю крайисполкома Уссу.

Почему газы выпускают именно на рассвете, а еще по выходным? Может, это связано с временем отдыха госконтроля? Однако это предположение — незаслуженная лесть ему, и это просто по факту не так. Экологического контроля за промгигантами в Красноярском крае, по сути, нет. Даже видимости.

На слушаниях нет мэра, нет никого из федеральных контролирующих органов. Руководителя Управления Федеральной службы по надзору в сфере природопользования по Красноярскому краю Андрея Калинина прошлой зимой арестовали по обвинению во взяточничестве. Сначала его содержали в СИЗО, сейчас он под домашним арестом. На этом посту чиновник проработал всего несколько месяцев, но успел рассыпаться в похвалах КрАЗу — как тот «уменьшает» те самые фонарные выбросы. Ну да, КрАЗ «повышает герметичность электролизеров», сокращая время, когда они открыты и выбрасывают огромные объемы газов (например, если раньше одну ванну обрабатывали два часа, и эти два часа ванна была разгерметизирована, то теперь время обработки, говорят, сокращено, и если раньше технологическая обработка производилась примерно раз в неделю, то сейчас — немного реже). Однако газы из электролизеров — вне зависимости, насколько часто их открывать миру — никуда деться не могут, кроме как выйти в корпуса КрАЗа, а затем в воздух города.

И это именно те канцерогенные полициклические ароматические углеводороды. ПАУ — наиболее часто из них упоминаемый, в том числе на этих слушаниях — бенз(а)пирен. Без цвета и запаха, небо от него не чернеет. Вот только связь с онкологией доказана.

«Русал» предлагает примириться с выбросами ПАУ еще на 7 лет (эта процедура слушаний и нужна ему затем, чтобы получить комплексное экологическое разрешение на 7 лет). В какой-то момент менеджеры со слайдами даже пытаются доказать, что их завод, возможно, и ни при чем, поскольку они выбрасывают стабильно одно и то же количество бенз(а)пирена, а его концентрация в воздухе Красноярска резко колеблется в зависимости от времени года (зимой больше всего) — очевидный намек на угольные ТЭЦ Андрея Мельниченко, дающие энергию городу. И на автомобилистов. И на печки частного сектора… Это их любимое дело: они до гробовой доски своей будут обвинять всех вокруг вместо того, чтобы перевести завод на технологию обожженных анодов — те просто не выделяют ПАУ.

Однако «Русал» внедряет «ЭкоСодерберг» — несколько измененную технологию вековой давности. Ее утвердили благодаря лоббистам в РФ как «наилучшую доступную». И такую модернизацию одобрил лично Владимир Путин. По-настоящему лучшие и в реальности чистые технологии нам просто не нужны. КрАЗ выдает металла ежегодно более чем на два миллиарда долларов — то есть деньги у «Русала» есть. Есть и технологии, по которым работает весь мир. Но это непосредственно никого в Красноярске не спасает. И когда люди возвышают свой голос против такого положения дел, они слышат обвинения в экофашизме и луддизме.

Народ, безусловно, виноват во всем. Но вот один из вопросов, горячо обсуждавшийся на слушаниях: в санитарно-защитной зоне (СЗЗ) КрАЗа находятся жилые дома, садоводческие товарищества, три колонии, общежития. И это притом что и без того куцая СЗЗ КрАЗа рассчитана на его прежнюю мощность (850 тыс. тонн), с увеличением выплавки металла никто СЗЗ не расширял: кто бы платил за отселение города? СЗЗ — только так называется: и за ее границами снизить концентрации канцерогенов до предельно допустимых еще только обещают. Народ — темный, его не просто все устраивает, он селится в такой СЗЗ, живет недолго, тяжело болеет и умирает. Но вот вопрос: кто разрешает людям и организациям строиться в СЗЗ? Кто закрывает глаза на то, что вообще-то «Русал» должен арендовать все эти навсегда загубленные земли вокруг своего завода и платить за них?

Таких вопросов — сотни.

Интересно будет взглянуть на итоговый протокол слушаний. В красноярских СМИ (они практически поголовно связаны с «Русалом» договорами информационного обслуживания) прямо сейчас звучат отчеты об успехе слушаний. Меж тем их регламент не соблюден, и за то, что они нелегитимны и не состоялись, голосуют несколько раз, последний подсчет — 86 горожан. Они же поднимают руки за то, чтобы отказать в продлении сверхнормативных квот на выбросы. Заводчане голосовать в открытую не осмелились. Многим неясно вообще, на что может повлиять это голосование.

Заканчиваются слушания зачитанным с трибуны абзацем из «Новой газеты» о сжираемых молохом каждые два дня шестерых людях (с хроническим загрязнением воздуха здесь связано до 112 преждевременных смертей в год на 100 тыс. чело­век) — ради того, чтоб Дерипаска поимел приключения на яхте с Рыбкой или другой какой красоткой. И это весь зал оценивает впервые единодушно — «закончили на самом интересном». На слушаниях «Новую» цитируют много раз: и про технологии, и про налоги, и приведенную нами статистику по раку. И ни разу заводские спецы не находят, что ответить и чем опровергнуть. Вообще это жутковатые ощущения — когда обсуждают судьбу города на основании газетных статей, а не выкладок экспертов, ученых, инженеров, медиков. Но дело в том, что эта тема, по сути, закрытая. Правду об этом почти не говорят и не пишут.

Расходятся к своим безутешным женам затемно. Надзирающие и контролирующие органы, возбуждающиеся, например, по поводу гибели в Сибири пяти верблюдов, сохраняют безмолвие относительно миллионного города.

Новая газета

Напомним: российский олигарх Дерипаска, основной акционер “Русала”, фактически владеет «Николаевским глиноземным заводом». Ранее сообщалось о том, что подконтрольный Дерипаске холдинг «Русал» продал «Николаевский глиноземный завод» (по мнению экспертов, для “обхода” украинских санкций) сырьевому трейдеру «Glenсore». Сразу после этого стали высказывать мнения, что Дерипаска формально отмежевался от НГЗ, при этом оставив за собой контроль над предприятием.

«Glenсore» является давним партнером «Русала». Слияние этого швейцарского трейдера с «Русалом» и «Сибирско-Уральской алюминиевой компанией» произошло еще более десяти лет назад. Новосозданный холдинг стал называться «Объединенная компания Русский алюминий», контрольный пакет акций оказался у структур Дерипаски.

Напомним, что зимой 2011 года в Жовтневом районе Николаевской области от шламохранилища НГЗ, принадлежащего «РУСАЛ», ветер разносил “красную пыль” . По факту загрязнения почвы красным шламом против должностных лиц «НГЗ» было возбуждено уголовное дело.