Запоздавший распад империи упростит жизнь Европе и самим русским

Россия — последний пережиток феодальных и колониальных империй. Сегодня это архаичное территориальное объединение можно сохранить только с помощью сильного авторитарного режима. Однако он угрожает ближайшим и дальним соседям страны.

Либеральную и экономически эффективную систему можно ожидать только после краха московского централизма и фрагментации страны на небольшие национальные объединения.Почему Российскую Федерацию можно считать пережитком империи, а не современным национальным государством?

Империя управляет другими самостоятельными единицами — народами или колониями. Национальное государство, напротив, образует один преобладающий народ и компактная территория, которую он не только контролирует, но и населяет. Империя нуждается в мощном централизме власти, который способен справиться с центробежными тенденциями регионов и народов. Ослабление центральной власти империи, как правило, приводит к ее дроблению, к утрате народов и территорий, на которых они проживают. Ослабление центральной власти в национальном государстве не влечет за собой подобных последствий.

Централизм власти в империи носит авторитарный, а не либеральный характер. Либеральные механизмы быстро ослабили бы властный централизм, и империя начала бы распадаться. Авторитарная власть полагается на конкретных людей, делегируя им часть полномочий, а они, в свою очередь, правят практически самовольно. Институты только помогают этой личной власти. Консолидированные национальные государства создают условия для самой эффективной, то есть либеральной, системы, которая работает по противоположному принципу: правят институты, а люди только осуществляют их власть, согласно установленным правилам.

Московская центральная власть

Эра больших империй закончилась в начале, максимум в середине, 20 века. Проигранная Первая мировая война положила конец в 1918 году Габсбургской и Османской империи. Вторая мировая война приблизила распад таких колониальных империй, как Великобритания и Франция, а также небольших колониальных игроков, таких как Италия, Испания и Португалия. И только одну европейскую империю (царскую Россию) этот процесс обошел стороной благодаря большевистской революции, которая создала настолько репрессивный централизм, что он превзошел старый — царский.

Большевистский режим устранил национальные и либеральные силы, которые подтачивали европейские империи, и с помощью жесткой диктатуры законсервировал царскую империю вплоть до наших дней. Если бы тогдашнее относительно либеральное петроградское правительство одержало над большевиками верх, в последующие десятилетия оно все равно не справилось бы с центробежными тенденциями своих регионов на Дальнем Востоке, в Средней Азии, на Кавказе — так же, как это не удалось европейским империям.

Россия, переименованная в Советский Союз, сохранила все атрибуты империи и, в первую очередь, сильный централизм Москвы, контролирующей огромные разнородные части на периферии. Целостность русской империи зависит от московской центральной власти, любое ослабление которой усиливает центробежные тенденции на периферии. Так было после революции 1917 года вплоть до 1921, а также после краха коммунизма при Михаиле Горбачеве и Борисе Ельцине.

В 90-е годы Россия утратила буферную зону безопасности в виде центральноевропейских сателлитов и внешний пояс собственной территории: Прибалтику, Белоруссию, Украину, Закавказье и среднеазиатские республики. Приход к власти авторитарного Владимира Путина был необходим для сохранения целостности оставшейся империи. Если бы Путин не появился, Российская Федерация продолжила бы дробиться.

Природа российского государства

 Российская Федерация — не современное национальное государство. Скорее, она слеплена из разнородных территорий, культур и народов, объединенных насильно московским центром в XVI-XX веках. Или можно сказать, что Россия является колониальной державой, которая до сих пор владеет обширными малонаселенными колониями в Сибири и на Дальнем Востоке. Свидетельствует ли русский централистский и авторитарный режим о том, что русские «не созданы» для либеральной системы? Гонят ли русских их суровые морозы к коммунитаризму, как предполагает, например, американский геополитический мыслитель Роберт Каплан?

Отнюдь. Несмотря на специфические качества, у русских есть все те же предпосылки для либеральной демократии, что и у других народов. Их авторитарный централизм связан не с национальным характером, а с природой российского государства. Оно ставит себе амбициозную цель — объединять разнородные и обширные части, ничего не предлагая им взамен. Нетрудно себе представить, чем закончились бы выборы с независимой кампанией всех политических сил, скажем, в Чечне. А ведь таких регионов в России много.

У мусульманских Дагестана и Татарстана уже есть сепаратистская традиция, но мощная тенденция к эмансипации давно проявляется и в тех регионах, где превалируют этнические русские. Например, в крупных городах Западной и Южной Сибири. У региона, прилегающего к Владивостоку, больше общих интересов с Японией, Кореей и Китаем, а полуостров Камчатка, в свою очередь, больше заинтересован в терминале для экспорта нефти в Японию, а возможно, и в США, чем в Москву, которая находится в восьми тысячах километров. Санкт-Петербург зависит от торговли со Скандинавией и Северо-Западной Европой, так что для него азиатская ориентация Кремля — только обуза.

Эти разные интересы нашли бы отражение в демократической политической конкуренции. И если в первой свободной предвыборной кампании темой отделения местные политические силы не воспользовались бы, то уж точно сделали бы это в ходе второй или третьей. Но Москва не может допустить создания либеральной системы, если хочет остаться центром империи.

Царь, генеральный секретарь, авторитарный президент

Авторитарная централизация власти устарела, и, кроме внешней оболочки, в ней ничего не поменять. В либеральных режимах носителем власти являются институты, и люди конкурируют за то, чтобы их представлять. Правилами запрещается, чтобы все институты контролировал один человек или группа лиц. Институты поддерживают равновесие во власти. В авторитарных режимах, напротив, носителем власти является один человек, который делегирует ее другим субъектам. Институты в таком случае превращаются в формальный исполнительный инструмент этой личной власти. Реальным носителем власти является клан, который постепенно берет под контроль все институты.

Когда на верхушке пирамиды власти был царь, он окружал себя знатью, которой раздавал должности, торговые монополии, земли и другое имущество. Царь правил с помощью знати. Самостоятельно без нее он не мог управлять миллионами крепостных, а институты: правительство, парламент, суды — были всего лишь инструментом этой его власти. В коммунистические времена и при Путине архитектура власти осталась по сути той же. Генеральный секретарь коммунистической партии и авторитарный президент окружили себя лояльными людьми, посредством которых правят. В связи с этим встает проблема легитимности и лояльности.

Легитимность авторитарному правителю обеспечивает идеология: в случае генеральных секретарей — это марксизм-ленинизм, а в случае Путина — намного хуже проработанный консервативный национализм. Лояльность двора правитель может заслужить, только раздавая награды или запугивая. Сталин и лидеры Северной Кореи предпочитали делать ставку на страх наказания за нелояльность. Казни и жестокие наказания не особенно угрожали легитимности коммунизма. Идеология режима Путина более шаткая, и многолетние тюремные сроки, применяемые массово, могут пошатнуть его легитимность. Поэтому Путин делает основную ставку на вознаграждение, «покупая» лояльность себе.

Три мотива

В окружение Путина во власть входит несколько десятков человек, владеющих собственностью на  миллиарды, которые стали наградой за лояльность. Однако в авторитарном режиме их положение зависит не от законов, а от воли лидера, поэтому оно не гарантировано, как и собственность. В связи с этим путинская элита постоянно обдумывает, как сохранить собственность в случае опалы. У этой проблемы может быть только одно решение: собственность надо вывозить в страны, где нет авторитарного режима, и где действуют правила, то есть на либеральный Запад.

Поэтому туда и оправляются те, кто вступил с Путиным в конфликт, и там же втайне хранят свое имущество те, кто пользуется благосклонностью лидера, ведь им неизвестно, как долго она продлится. Так что нынешние санкции рассчитаны правильно. Они дают понять путинской «знати» (его окружению во власти): «Мы не позволим вам хранить ваше имущество у нас. Избавьтесь от царя или заставьте его передумать».

Почему Россия не является погруженной в себя авторитарной державой? Что заставляет ее расширяться?

Существует три мотива российской внешней политики, которая всегда была активной, а порой даже агрессивно экспансионистской. Первый — военный, второй — экономический, и третий — внутриполитический. Военный мотив заключается в том, что европейское ядро российской империи не имеет естественных географических границ. От Москвы равнина простирается почти вплоть до Германии. Единственной защитой может быть достаточно большая удаленность от России и создание буферной зоны безопасности, максимально удаленной от западной и южной границы РФ.

Кремлю не обязательно захватывать территории в этом регионе. У него есть и другие возможности превратить их безопасный военный плацдарм. Это касается как зависимой Белоруссии, так и относительно независимых стран, декларирующих свой нейтралитет, в частности Финляндии. Кремль также хочет насильно сделать своим плацдармом и Украину. Однако этот геополитический принцип теряет актуальность, и российские генералы, по всей видимости, уже не так боятся масштабного и затяжного военного похода из Европы на Москву, как во времена Наполеона или Гитлера. Тем не менее, держать НАТО как можно дальше от российских границ для них имеет смысл, пусть и меньший, чем прежде.

Продажа полезных ископаемых

Экономический мотив заключается в том, чтобы взять под контроль рынки и диктовать условия и цены при продаже полезных ископаемых. Когда российское государство является монопольным продавцом этих природных богатств, оно ведет себя так же, как любой частный монополист, который не хочет конкуренции и стремится оказывать доминирующее влияние, диктовать цены и таким образом максимально гарантировать себе будущее.

Главный экономический интерес России заключается в экспорте полезных ископаемых на богатый Запад, поэтому Кремлю нужна раздробленная Европа. Тогда в отношениях с каждой отдельной страной он занимал бы позицию сильнейшего. Объединенная Европа противоречит этим интересам, поскольку во взаимоотношениях с Евросоюзом Россия оказывается в положении слабого. Экономический мотив важнее военного, потому что приток денег в центр власти важнее для стабильности режима, чем какие-то абстрактные военные угрозы.

Внутриполитический мотив заключается в том, что для поддержания внутренней стабильности Москве нужно, чтобы в соседних государствах правили режимы, лояльные к ее центральному авторитаризму. Успешная либеральная система вблизи российских границ опасна для российского авторитарного режима, поскольку граждане могут захотеть взять с нее пример. Идеальное окружение — пояс из нестабильных и еще более бедных стран, среди которых Россия выделялась бы как стабильное и процветающее государство. Этот внутриполитический мотив российской внешней политики важнее всех других, потому что так называемые цветные революции могут смести Россию.

Геополитические силы

Российская империя всегда будет представлять собой угрозу или, по крайней мере, проблему для соседних с ней государств, в том числе Восточной и Центральной Европы. Российское влияние будет распространяться все дальше и дальше на запад, пока не столкнется с сопоставимой силой, которой является Германия или Европейский Союз.

Русские, как и другие народы, в ценностном отношении нейтральны: они не плохие и не хорошие. Среди русских такой же процент милых и свободолюбивых людей, как и среди чехов, поляков или немцев. Но геополитические силы, которые влияют на российское государство, втягивают русских в имперскую спираль, из которой трудно выбраться, и действуют в ущерб интересам малых стран, расположенных между Россией и Германией.

Централистская российская империя всегда стремилась к тому, чтобы во имя собственной внешней безопасности держать под контролем (военными средствами) пояс из восточноевропейских государств. Наиболее предпочтительной всегда была белорусская модель, то есть лучше, чтобы все эти государства входили в военно-политическое объединение, которым руководит Москва.

Внутренние интересы безопасности Москвы всегда вынуждали эти страны к тому, чтобы их политическая система не слишком отличалась и не была экономически более успешной, чем российская. Постсоветские страны с успешной либеральной системой вблизи России оказали бы негативное воздействие на московский авторитарный централизм, который сохраняет целостность империи. Подобная система давала бы трудный ответ на вопрос внутренней оппозиции: «Почему у нас так не получается, если рядом это возможно?» Это способствовало бы росту напряженности. Авторитарная система оказалась бы под угрозой, и потребовалось бы репрессивное давление.

Еще одна проблема, связанная с либеральными системами в сфере интересов Москвы, заключается в том, что подобные системы дают избирателям возможность выбирать внешнеполитическую ориентацию страны, а это противоречит российским интересам. Поэтому подобные системы опасны для московского режима. С соседними странами Россия либо поддерживает дружественные отношения (все они диктатуры, начиная с Северной Кореи и среднеазиатских республик вплоть до Азербайджана и Белоруссии), либо конфликтует, как в случае Грузии, Украины и стран Прибалтики.

Разобщенная Европа

Стремление сохранить целостность России принуждает Москву к централизму, а он, в свою очередь, подталкивает ее к монопольному владению главными экономическими артериями, то есть трубопроводами. Монополия на экспорт природных ископаемых усиливает желание взять под контроль и рынки их сбыта, в том числе, Европу. Полностью подчинить ее себе с помощью ресурсов Россия не может, потому что Ближний Восток умеет добывать нефть и газ дешевле. Военными средствами завладеть Европой нереально, поэтому остаются только политические возможности, но и они малореализуемы.

Однако Россия может действовать как сильный игрок в отношениях с каждой европейской страной в отдельности. То есть завладеть европейскими рынками сбыта политическими средствами России мешает Европейский Союз. Поэтому российский централистский режим заинтересован в его расколе или, по крайней мере, значительном ослаблении. Разобщенная Европа с раздробленными национальными интересами дала бы возможность России налаживать отношения с каждой страной по отдельности. Так Россия смогла бы занять доминирующую позицию и оказать влияние на правительства европейских стран, чтобы они согласились на подписание долгосрочных контрактов о поставках энергоносителей по фиксированным ценам.

В каком же случае Россия могла бы наладить продолжительное и честное сотрудничество с Европой, не представляя для нее потенциальной угрозы? Только тогда, когда ей будет уже не нужен централизм, который удерживает империю от развала. Это жестоко, но закономерно. Россия перестанет быть угрозой, только когда распадется на меньшие образования. Крах имперского централизма позволит странам-преемницам выстроить более эффективную экономику и меньше зависеть от добычи полезных ископаемых, тем самым стимулируя экономический рост.

Страны-преемницы

Более подробно описывать подобную фрагментацию — значит только предполагать, потому что время для нее еще не пришло, а кроме того, трудно себе представить, какими будут эти страны-преемницы. Но они могут появиться уже скоро. Многие аналитики утверждают, что после завершения правления Путина Российская Федерация начнет дробиться. Например, в 2013 году путинский узник Ходорковский заявил, что российскому режиму осталось максимум десять лет, а американский политолог Джордж Фридман предположил, что конец наступит уже после 2020 года.

К тому времени московскому руководству будет уже трудно ужесточать репрессии, если экономика и уровень жизни продолжат стагнацию, а в мире будут развиваться современные технологии и свобода коммуникации. Уже сейчас режим Путина не может позволить себе жестких массовых репрессий, и Кремль не закручивает гайки, а, скорее, таскает горячие каштаны из огня. Это не может продолжаться до бесконечности — рано или поздно какой-нибудь каштан «сгорит», скорее всего, где-нибудь в регионе, что вызовет недовольство, которое дискредитирует и ослабит московский авторитарный режим. Это будет началом конца для современной Российской Федерации.

Запад опасается нестабильности на столь огромной территории, поэтому он будет помогать кремлевскому лидеру сохранить единство. Но так же, как в 1991 году, все усилия будут тщетны. Местные освободительные силы окажутся сильнее, а кроме того, их будут поддерживать такие державы, как Турция, Иран, Китай и Япония, которые увидят для себя шанс вовлечь новые государства в сферу своего влияния.

Страны-преемницы столкнутся с новыми и непривычными реалиями. Однако отсутствующий экономический диктат, прежде проводимый Москвой, позволит повысить эффективность местных экономик, что может мотивировать некоторые из них, например, Петроградскую область, к выбору более либерального правительства, чем прежнее. Почти на сто лет запоздавший распад империи упростит жизнь Европе и самим русским.

Вит Кучик (Vít Kučík). Приводится в сокращении. Оригинал – Česká Pozice